Неточные совпадения
Ныне, роясь
в глуповском городском
архиве, я случайно
напал на довольно объемистую связку тетрадей, носящих общее название «Глуповского Летописца», и, рассмотрев их, нашел, что они могут служить немаловажным подспорьем
в деле осуществления моего намерения.
И еще скажу: летопись сию преемственно слагали четыре архивариуса: Мишка Тряпичкин, да Мишка Тряпичкин другой, да Митька Смирномордов, да я, смиренный Павлушка, Маслобойников сын. Причем единую имели опаску, дабы не
попали наши тетрадки к г. Бартеневу и дабы не напечатал он их
в своем «
Архиве». А затем богу слава и разглагольствию моему конец.
В ту же ночь
в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить
в самом начале. Сгорел только
архив,
в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение
в поджоге, и
пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Бедный Обломов то повторял зады, то бросался
в книжные лавки за новыми увражами и иногда целую ночь не
спал, рылся, читал, чтоб утром, будто нечаянно, отвечать на вчерашний вопрос знанием, вынутым из
архива памяти.
Больше года дело это
спало сном праведных; справками и ненужными переписками можно всегда затянуть дело — и потом, почислив решенным, сдать
в архив.
Можно положительно сказать, что если б и
в монастырях тоже не оказывалось каких-нибудь угнетенных людей, за которых Доримедонт Васильич считал своею непременною обязанностью вступаться и через это со всеми ссорился, то его ни одна обитель не согласилась бы уступить другой, но так как заступничества и неизбежно сопряженные с ними ссоры были его неразлучными сопутниками, то он частенько переменял места и наконец, заехав бог весть как далеко,
попал в обитель, имевшую большой
архив древних рукописей, которые ему и поручили разобрать и привесть
в порядок.
«На войне все просто, — сказал один писатель, — но простота эта дается трудно». Что сделал бы Суворов на месте Салтыкова, того именно и боялся прусский король. Он писал королеве, чтобы она торопилась выезжать из Берлина с королевским семейством и приказала бы вывозить
архив, так как город может
попасть в руки неприятеля. К счастью Фридриха, он имел перед собой не Суворова, а Салтыкова.
Напротив, она продолжалась и продолжается, но произведения ее сохранялись с такой осторожностью, что для исследователя раскола было несравненно легче
попасть в заботливо охраняемые от посторонних глаз
архивы, чем познакомиться с этой подпольной литературой.